Неточные совпадения
Кирила Петрович оделся и
выехал на охоту с обыкновенной своею пышностию, — но охота не удалась. Во весь день видели одного только зайца, и того протравили. Обед
в поле под палаткою также не удался, или по крайней мере был не по вкусу Кирила Петровича, который прибил повара, разбранил гостей и на возвратном
пути со всею своей охотою нарочно поехал полями Дубровского.
Мы
выехали из Малиновца около часа пополудни. До Москвы считалось сто тридцать пять верст (зимний
путь сокращался верст на пятнадцать), и так как путешествие, по обыкновению, совершалось «на своих», то предстояло провести
в дороге не меньше двух дней с половиной. До первой станции (Гришково), тридцать верст, надо было доехать засветло.
«Фалаторы»
в Москве, как калмыки
в астраханских или задонских степях, вели жизнь, одинаковую с лошадьми, и
пути их были одинаковые: с рассветом
выезжали верхами с конного двора.
В июле я
выехал на Дон. За Воронежем уже стала чувствоваться холера. Наш почти пустой скорый поезд встречал по
пути и перегонял на станциях санитарные поезда с окрашенными
в белую краску вагонами, которые своим видом наводили панику. Здесь на них не обращали внимания, но на глухих станциях мне не раз приходилось слышать...
Утро было прекрасное. Сокольничий, подсокольничий, начальные люди и все чины сокольничья
пути выехали верхами,
в блестящем убранстве, с соколами, кречетами и челигами на рукавицах и ожидали государя
в поле.
Дни стояли невыносимо жаркие. От последнего села, где Туберозов ночевал, до города оставалось ехать около пятидесяти верст. Протопоп, не рано
выехав, успел сделать едва половину этого
пути, как наступил жар неодолимый: бедные бурые коньки его мылились, потели и были жалки. Туберозов решил остановиться на покорм и последний отдых: он не хотел заезжать никуда на постоялый двор, а, вспомнив очень хорошее место у опушки леса,
в так называемом «Корольковом верху», решился там и остановиться
в холодке.
Через месяц кибитка с бубенчиками
выехала из ворот Круциферского, и
в ней сидел Митя, покрытый одеялом, увязанный и одетый матерью, и приказчик —
в одном сюртуке, потому что он
в пути предпочитал нагреваться изнутри.
Игорь-князь во злат стремень вступает.
В чистое он поле
выезжает.
Солнце тьмою
путь ему закрыло,
Ночь грозою птиц перебудила,
Свист зверей несется, полон гнева,
Кличет Див над ним с вершины древа,
Кличет Див, как половец
в дозоре,
За Суду, на Сурож, на Поморье,
Корсуню и всей округе ханской,
И тебе, болван тмутороканский!
Так целый день и просидел Арефа
в своей избушке, поглядывая на улицу из-за косяка. Очень уж тошно было, что не мог он сходить
в монастырь помолиться. Как раз на игумена наткнешься, так опять сцапает и своим судом рассудит. К вечеру Арефа собрался
в путь. Дьячиха приготовила ему котомку, сел он на собственную чалую кобылу и, когда стемнело,
выехал огородами на заводскую дорогу. До Баламутских заводов считали полтораста верст, и все время надо было ехать берегом Яровой.
Кибитчонка,
в которой отправлялись
в путь эти женщины,
выехав из околицы, взяла совсем
в противоположную сторону от направления, принятого кибиткою Байцурова, и, колыхаясь по колеям топкой осенней грязи, потянула к селу Плодомасову.
В осеннюю ростепель, при которой случилось похищение боярышни Байцуровой и при которой
выехали в разные стороны отец и мать молодой пленницы,
путь на тонущих по ступицу повозках совершался крайне медленно. Старику Байцурову по крайней мере нужно было трое суток, чтобы доехать до города, а жене его с сопровождавшей ее мамкой-туркиней столько же, чтобы добраться до Плодомасовки.
Выехал я, наконец,
в путь с Кузьмою и начал вояж благополучно. Скоро увидел, что не нужно было обременять себя таким множеством съестного. Везде по дороге были села и города, следовательно, всего можно было купить; >но Кузьма успокоил меня поговоркою:"Запас беды не чинит, — не на дороге, так на месте пригодится". Однако же, от летнего времени, хлеб пересох, а прочее все испортилось, и мы должны были все кинуть. Находили, однако же, все нужное по дороге, и Кузьма всегда приговаривал:"Абы гроши — все будет".
Шлагбаум был окрашен во все цвета национальной пестряди, состоящей из черных и белых полос с красными отводами, и еще не успел запылиться, как пронеслась весть, что губернатор уже
выехал из соседнего города и держит
путь прямо на Солигалич. Тотчас же везде были поставлены махальные солдаты, а у забора бедной хибары Рыжова глодала землю резвая почтовая тройка с телегою,
в которую Александр Афанасьевич должен был вспрыгнуть при первом сигнале и скакать навстречу «надменной фигуре».
И берегом
в путь выезжает морским
Канут, без щита и без брони,
Три отрока едут поодаль за ним,
Их весело топают кони.
Постепенно стали редеть деревья. Потянуло откуда-то холодом, и всадники
выехали в открытое поле. Теперь под копытами венгерца уже не плюхала, как прежде, болотная почва. Твердый, крепкий грунт сменил прежнюю кочковатую, неровную, болотистую поверхность. Мало-помалу бег коня замедлился, и сидевшие на его спине юные разведчики заметили, что как будто
путь их начинает подниматься
в гору…
— Ну вот, и отлично. Покричали — и довольно. Пользы от криков мало! — спокойно произнес директор пансиона. — A теперь, как подобает умной барышне, собирайтесь-ка
в путь-дорогу, так как мне сегодня же надо
выехать обратно.
Уже вдвоем с медиком 3-чем, оставив больного товарища, мы
выехали по шоссе
в ливонские пределы.
Путь наш шел на Нарву по Эстландии с"раздельной"тогда станцией"Вайвара", откуда уже начинались настоящие чухонские страны.
А мы собирались кое-что закупить
в Харбине, справиться о письмах и телеграммах, съездить
в баню… Через два часа нам сказали, что мы поедем около двенадцати часов ночи, потом, — что не раньше шести часов утра. Встретили мы адъютанта из штаба нашего корпуса. Он сообщил, что все
пути сильно загромождены эшелонами, и мы
выедем не раньше, как послезавтра.
В начале ноября они
выехали из Петербурга зимним
путем на Оренбург.
Настасья Федоровна, впрочем, надумала и
путем мелких жалоб графу на Петра Федорова, достигла того, что он был отправлен
в петербургский дом, что считалось среди грузинской дворни наказанием. Для Семидалова же этот день был праздником;
выехав из Грузина, он первый раз с того момента, как впервые вошел во флигель Минкиной, вздохнул полной грудью.
Наконец,
в одно прекрасное раннее утро они
выехали.
Путь им лежал на Вильну.
Я
выехал из Китая
в Сурат на английском пароходе, обошедшем вокруг света. По
пути мы пристали к восточному берегу острова Суматры, чтобы набрать воды.
В полдень мы сошли на землю и сели на берегу моря
в тени кокосовых пальм, недалеко от деревни жителей острова. Нас сидело несколько человек из различных земель.